«Посему и мы, имея вокруг себя такое облако свидетелей, свергнем с себя всякое бремя и запинающий нас грех, и с терпением будем проходить предлежащее нам поприще.»
Послание к евреям Святого Апостола Павла. Стих 12:1.
Кто приходит в спортзалы? Естественно люди. Разные — разнообразные: хорошие и плохие, доброжелательные и замкнутые, со своими проблемами, желаниями, стремлениями. Даже женщины, иногда, приходят. Женщина, она тоже человек, ей тоже хочется своему ближнему по физиономии дать, да не просто, а профессионально.
Но эта градация (не путать с деградацией) действует лишь до дверей зала. Переступает человек порог, и из собственно человека превращается в адепта боевого искусства. Трансформация мгновенная: был нормальный человек, стал адепт. Но это только внешне кажется, что быстро. Процесс изменения внутренних установок затягивается на более длительный срок, который измеряется годами. И люди, в соответствии с ходом этого процесса, делятся уже не на хороших и плохих, в обычном смысле этого слова, а по совершенно другим критериям, отражающим происходящие в человеке или, точнее, адепте боевого искусства изменения.
Временной фактор важен потому, что любое серьезное занятие — это путь превращения самого себя в нечто другое, отличное от того что было. Жизнь по крупному это тоже путь, но там изменения не так заметны из-за нежелания большинства людей напрягаться, искать, творить. Начав же заниматься или учиться чему-то конкретному, не обязательно боевому искусству, человек становится более динамичен, более открыт изменениям. Если при этом он еще и осознает, что с ним происходит, то у него есть определенный шанс прожить свою жизнь не зря. Аминь (да сбудется!).
Раньше в Китае людей, чем-то занимающихся, делили просто и емко — на учеников и мастеров. У китайцев вообще большой опыт сводить всю палитру красок, которыми нарисовал мир создатель, к двум цветам, к темному и светлому, к Инь и Ян. Жалко, конечно, бесконечного разнообразия, утерянного при сведении богатейшей гаммы к черно-белому телевизору, зато просто и понятно: ученик — мастер. Сегодня ученик — завтра мастер (ну послезавтра, ну через год, два, десять), все равно завидно. Талантливые, видать, были ученики. «Да, были люди в наше время, не то что нынешнее племя, богатыри, не мы». Ну не богатыри мы, тем более не китайские.
В Японии, где китайских богатырей по определению не водилось, уже посложнее градация пошла. По поясам. Интересно, кстати, почему именно по поясам. Кучу литературы перелопатил, но объяснения данному феномену не нашел. Вот скажем, на планете Плюк галактики Кин-Дза-Дза в фильме Данелия людей делили по цветам штанов и тоже неплохо получалось. А тут пояса, целых три: белый, коричневый, черный, то есть ученик, старший ученик, мастер. Для любителей ранее экзотической и ставшей давно привычной и родной терминологии: кохай, сэмпай, сэнсей.
Любопытная деталь, слово «сэнсей» у нас часто знают даже люди, ничего общего с боевыми искусствами не имеющие. Термин «сэмпай» известен уже более узкому кругу. Что такое «кохай» не знают, подчас, даже в секциях каратэ. Наверное потому, что «кохаем» быть не хочется никому. Представляете как звучит фраза «Я — кохай». Сродни армейскому фольклору: «Я — дух!» или «Я — салага».
Но как бы то ни было, между учениками и мастерами прослойка уже появилась, так сказать буфер, чтобы одни с другими не так часто сталкивались. Может быть, дело в том, что мастера уже пошли не богатыри, измельчали, так сказать, со временем. Подходит, предположим, настырный ученик к мастеру, либо с улицы какой нахал силы попробовать пожалует, ан нет, разбежался самонадеянный. Стоят крепкой стенкой, плечом к плечу: сэмпай, сэмпай, сэмпай. Но на современный лад, учитывая дух и потребности настоящего момента, все простовато, даже примитивно как-то. Уж больно стенка узкая и только с коричневыми поясами.
Может у них в Японии текстильная промышленность не на должном уровне работала, или с краской была напряженка. Да и шелк из Китая с перебоями поставляли из-за дипломатических сложностей. Период-то зарождения японских школ рукопашного боя тоже был непростой, переломный. От мрачного средневековья и оголтелого абсолютизма сёгунатов, в соответствии с диалектикой мирового исторического развития, к светлому капиталистическому будущему и демократическому правлению императоров. Даже перестройка своя была, революция Мейдзи называлась.
Короче, все в истории повторяется, хорошо бы с одним и тем же результатом, японским желательно. Но это все дела давно минувших дней, а в настоящее время у нас экономика, как уверяют, уже стабилизируется. Правда отечественной краски пока маловато, зато американской хватает, и поставляют ее без перебоев. Американцы не китайцы, если дело пахнет прибылью на дипломатические сложности внимания не обращают. Так что с раскраской поясов ныне никаких проблем не возникает ни у нас, ни на Западе. Заходишь в зал, в глазах рябит. Все цвета радуги: желтые, синие, фиолетовые. Да куда там радуге: бело-красные, глянцевые, переливающиеся, с каемочками и нашивочками, чуть не серо-буро-малиновые в козявчатую крапинку. Переступаешь порог и не знаешь, кому кланяться.
Воспользовался дружеским советом: ты черному, черному поклоны бей. Черный пояс он и в Африке black belt. Ага, понял. Захожу в зал. Елки-моталки. Вот это да! Вот это школа! Черных поясов ползала. Какие разговоры, кланяться немедленно! И этому, и этому. А это что? Это белый какой-то, с бородой тоже белой. Вот незадача. Этот самый белый пояс в прыжке, пяткой с разворота. Да так точно. Школа-то оказалась вьетнамская. У них там во Вьетнаме вообще все сикось-накось, шиворот-навыворот. Короче, с белым поясом мастер был. На бороду надо было смотреть, а не на пояс.
А черных поясов там и правда целый зал. По стенкам скромненько жмутся, новички ведь. Ну мастера этого понять можно. Заходит в зал этакий «корень», по-русски выражаясь, разворачивается к нему спиной и, наклоняясь, одно место показывает и раз, и два, и три. Кто же тут выдержит? Ну он и заехал пяткой по-вьетнамски ли, либо по-другому, не знаю. Я на него зла, естественно, не держу. Ну дали в нос, ну утерся собственным поясом так, что тот до кончиков покраснел, дело-то житейское, как говорил персонаж известной детской сказки. Но в эти вьетнамские школы больше не ногой, ни за какие коврижки. Пусть другие в поясах путаются и за это в нос получают.
Я нынче умным стал. Только в «родную» японскую. Там уж черный, он всегда черный.
Вот, отлично, Кекусин-кай. Миллионы занимаются, а я что, хуже? Тоже хочу Оямой стать. В будущем. Как из одной школы выбрался, так, минуя состояние нормального человека, в двери другой и зашел, из вьетнамского адепта переквалифицировался в японского.
Ой, мама, лучше бы я в дружественном Вьетнаме остался! За что же меня так? Потом в раздевалке объяснили, спокойно так, без раздражения, что рано мне Оямой быть и красный пояс носить. Да я же, говорю, им нос утирал, он кое-где даже белым проступает. Не интересует, отвечают, в Кекусин-кай красный пояс только Ояма Масутацу носил, а ты. Понял, понял, мужики, я догадливый. После вьетнамской школы нос, как флюгер, куда ветер дунет, туда и повернется.
После Кекусин-кай от многочисленных «объяснений» по голове (ребята там серьезные попались) дальтонизм заработал, но опыт приобрел, а опыт, как известно, дело бесценное. И с опытом разглядел, что в спортзалах люди делятся не по цветам поясов, тем более что я их долго еще из-за кекусиновской травмы не различал, а потом научился вообще не замечать, а по несколько иным критериям, которые в любом зале одни и те же, хоть боксом там занимаются, хоть славяно-горицей. И делятся по этим критериям занимающиеся на четыре типа, на каждом из которых можно и нужно остановиться особо.
Тип первый — ученики.
«Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам;
Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят.»
Евангелие от Матфея. Стих 7:7-8
Их я еще во вьетнамском зале разглядел, когда они толпой по стенам жались. Именно они составляют основное и, часто, подавляющее большинство народа в школах боевого искусства. Потеют на тренировках, заполняя зал шумом от ударов, бросков и криков по поводу и без повода, или не очень потеют, но шумят при этом не меньше. Толпятся в раздевалках, разглагольствуя на любую подвернувшуюся тему, зачастую пытаясь скрыть громким голосом неуверенность в себе. Ходят из зала в зал, перебирая потом, как колоду карт, места, где они бывали, и инструкторов, у которых они занимались. Надеются встретить своего, единственного и неповторимого учителя, который, наконец, сделает из них что-то.
В зависимости от личных устремлений и запросов либо грозу подворотен, либо великого дзенского мастера, да так и старятся, оставаясь в душе учениками до преклонных лет, напоминая средневековых студентов. Но все это так, к слову, общая характеристика. А основная черта, по которой можно узнать ученика, не вдаваясь в дебри психологии, это то, что хоть он и старается на всю катушку или не очень усердствует, но в какую бы сторону он ногами и руками не махал, удары его опасны, в основном, для окружающего воздуха, иногда для макивары или боксерского мешка в углу, в самом крутом случае для собрата из собственного спортзала, так как он еще только учится, только осваивает все хитросплетения приемов и связок. Не нужно требовать с него большего. Одним словом — ученик.
Правда другой таким учеником до преклонных лет остается, но может быть у него цель такая. И вообще речь не о нем, а о перспективном, который действительно от души старается, а не только делает вид. Пытается понять, вникнуть в незнакомую форму движения, ведь этап ученика это и есть выставление формы движения, удара, приема. На воздухе, на макиваре или мешке, на партнере, то есть на всех стадиях отработки и оттачивания, в которую входит и парная работа. Кстати, самые хорошие результаты ждут тех учеников, которые первое, да и не только, время и в бою остаются учениками, пытаясь следовать той или иной форме техники, а не просто дать кому-нибудь по физиономии.
Самая ценная черта психологии ученика — старание и прилежание, как ни тривиально это звучит. Таких ребят видно сразу по глазам. Они у них внимательные. Пытаются понять, что это инструктор там такое делает, и как бы это сделать самому. Каждый в свое время прошел этот этап. Я имею ввиду тех, кто на этом не остановился и пошел дальше на новые рубежи, о которых речь пойдет ниже. Неважно, где начинались занятия: в спортзале бокса, на борцовском ковре или в подвале, где преподавали незаконное в то время каратэ, но каждый помнит щемящее чувство от присутствия где-то совсем рядом нового знания, которым очень хочется овладеть.
Но получается это не у всех, так как уметь учиться — это, в своем роде, талант, который можно и нужно развивать и взращивать. Основная проблема, с которой адепты сталкиваются на стадии ученика и без преодоления которой этот талант остается зарытым в землю, формулируется следующим образом: с одной стороны человек, придя учиться, должен сделать нечто совершенно новое, то что раньше он сделать был не в состоянии. А для этого необходимо оставить в стороне все прошлые знания и наработки, которым его обучили, и открыться новому. Как гласит восточная мудрость, «если стакан полон, в него нельзя налить ни капли», пусть даже в стакане бормотуха, а налить собираются отменный коньяк.
С другой стороны, самый гениальный инструктор, вооруженный самой новейшей методикой, не сможет проделать путь вместо ученика, подменить его личные усилия своими. Каждый человек индивидуален и уникален как физически, так и психически, и если он не будет пропускать все новые движения через себя, вряд ли он обучится чему бы то ни было. То есть, в первом случае, нужно оставить себя и сосредоточиться на инструкторе, во втором наоборот, оставить в покое инструктора и сосредоточиться на себе. Как и в любом парадоксе истина лежит где-то посередине, но обычно люди скатываются в одну либо другую сторону. Много хороших ребят так ничего и не достигли по той простой причине, что не смогли выбраться из собственного угла, из своей «тарелки», из ставшего привычным ритма движения.
Особенно тяжело тем, кто уже что-то знает, занимался тем или иным стилем. Мы все ценим то, что нам досталось с трудом и лишиться этого боимся до потери пульса. «Лучше синица в руках, чем журавль в небе», так уютно в привычных рамках, со знакомыми приемами и движениями. К новому стилю такие ученики относятся как к курсам повышения квалификации: я уже кое-что знаю, прибавлю-ка к моему багажу и этот «чемоданчик» с симпатичной наклейкой и все будет в наилучшем виде.
К сожалению техника не багаж, а прием не чемодан. На механической сборке приемов из разных стилей далеко не уедешь. Шутки шутками, но для того, чтобы сказать самому себе «я ничего не знаю и буду учиться заново», требуется определенное мужество. Если человек действительно что-либо знает, то никуда это не денется и, так или иначе, со временем найдет свое место в его новой системе движения. А если нет, то стоит ли жалеть о том, что так легко теряется. Часто это бывают даже не знания, проникшие в плоть и кровь, а род интеллектуальной информации, которая также легко забывается, как в свое время и запоминалась. Момент перехода от такого старого знания к чему-то новому часто связан с психологическим шоком, моральной травмой, которую человек получает, когда убеждается в не состоятельности и бесполезности своей техники, на которую, подчас, затрачены годы тренировок.
Такие ситуации могут возникнуть при столкновении адептов формальных школ у-шу и каратэ с боксерами и борцами или при «дружеском» контакте спортсменов и бойцов неспортивных боевых школ. Возможны и другие ситуации, типа попадания в нестандартные по сравнению с залом условия. Как, например, одному тхеквондоисту пришлось защищать свою «жизнь и честь» на изрытом футбольном поле после дождя, где не только ногу поднять, стоять было тяжело. В конце концов, как бы много вы ни знали и какой бы разносторонней подготовкой ни обладали, рано или поздно вы можете попасть в ситуацию, где все ваши навыки окажутся «не ко двору», жизнь всегда будет шире любой подготовки.
Не упускайте случая и не закрывайте глаза на собственное незнание, так как этот момент может стать для вас поворотной точкой, если вы его не упустите. Как говорится: «Если человек на протяжении одного месяца хотя бы раз не говорил себе: какой же я дурак! — он окончательно поглупел». Что скрывать, и у автора был момент, когда он сидел в раздевалке и загибал пальцы на руке, считая все приемы, которыми его «сделали», а точнее разделали под орех. Теперь, спустя годы, можно сказать, что без той раздевалки не было бы всего дальнейшего пути, в том числе и этой статьи.
Другая крайность, в которую может уклониться ученик, это абсолютное неверие в свои силы, и, для равновесия и дополнения, абсолютная вера во всемогущество инструктора, который и сделает из него что-нибудь этакое. Главное найти такого мастера, и поиски, подчас, продолжаются до преклонных лет. Преподавать таким людям, когда они на тебя «залипают», одно удовольствие. Буквально в рот смотрят. Записывают любое слово, оброненное инструктором. Приносят на каждую тренировку видеокамеру или аудио магнитофон, чтобы запечатлеть уникальную, по их мнению, технику. Скажешь — сделают, причем что угодно и сколько угодно раз. Автор знал одного уникума, который пристал к своему учителю со следующей проблемой: сколько раз в день ему отрабатывать то или иное движение. Тот отшутился, что не менее 108 раз (священное в буддизме число). После этого прилежный ученик приходил в зал каждый день, исполнял свою программу, и, если инструктора не было под рукой, просил передать ему, что такой-то сделал сегодня столько-то. После чего с сознанием выполненного долга уходил домой.
Доверие у таких учеников нужно завоевать один единственный раз, дальше можно лапшу на уши вешать сколько душе угодно или сколько совесть позволяет. Критическая оценка ситуации отсутствует как таковая. «Сам сказал» — и все тут, истина в последней инстанции. Страстно желают стать такими же, как их идол, и не понимают, что любой человек уникален и неповторим, тем более, если он мастер. Чтобы сделать движение, прием, связку, нужно их приспособить под себя, под свое тело, психику, изобрести для себя заново, в конце концов. Пропустить, прожить, прочувствовать. Эту работу не может делать ни один инструктор, ни один учитель. Слепым копированием не обойдешься и количество повторений и изнурительные тренировки лишь косвенная помощь в личном творчестве на пути к «своей собственной» системе боя. Все ученики в большей или меньшей степени склоняются в одну или другую сторону, но есть в нашей стране и общая тенденция, обусловленная, скорее всего, общекультурной атмосферой отрицания всего и вся, неверия никому и ничему.
На Востоке, но не в XX веке, а где-то в XVIII-XIX веках, обстановка была явно другого плана. «Учитель!» — данное слово со всеми смысловыми оттенками от немого обожания до экзальтированного восхищения давно стало символом процесса обучения в те времена. Простота, иногда, хуже воровства и, возможно, именно китайское и японское отношение к учителю, не допускающее сомнений в его правоте, и привело к ситуации, о которой Брюс Ли мог с полным основанием сказать: «90% боевых систем на Востоке не более чем разукрашенный джаз». Впрочем, чем искать соринку в чужом глазу, лучше подумать о бревне в своем.
Еще совсем недавно мы сами, всем народом, 70 лет верили неизвестно во что, да еще и треть мира заставили поверить в тоже самое, и нам эта вера обошлась гораздо дороже, чем восточное доверие к учителю. Времена уходят в прошлое, и на отмашке психологического маятника мы не верим ничему и никому, что тоже далеко не идеальная установка, так как часто не позволяет заметить и нечто стоящее. Как будто, собираясь мыть золото в реке, старатель сначала зачерпывал речной песок пригоршнями, думая что все это золото, а потом, разуверившись, вообще забросил промывочный лоток в воду вместе со всем этим неблагодарным занятием. До промывки, то есть до работы, он так и не дошел, оставшись на всю остальную жизнь нищим, как, впрочем, остаются нищими, но уже не в материальном плане, и подавляющее большинство людей.
Исходя из этого, есть некоторые технические и психологические моменты, которые могут облегчить многим ученикам тернистый путь к вершинам нового знания, и убрать некоторые ловушки или хотя бы ослабить их действие в наш век неверия и недоверия. Правда, чужим умом жив не будешь, и большинство обучающихся предпочитают собственным лбом стены прошибать, но вдруг кто-то все-таки заметит, что рядом с его стеной, которую он безуспешно штурмует раз за разом, набивая себе шишки, существует вполне приличная дверь, даже с дверной ручкой. Для удобства пользования. Про восточную любовь к этикету и церемониям, берущую свое начало со времен Конфуция и пронизывающую насквозь всю культуру Китая, Японии и Вьетнама, сказано много.
Частично эти обычаи перекочевали и в наши спортзалы наряду с кимоно и терминологией, так сказать, в нагрузку к технике. В подавляющем большинстве случаев дело окончилось либо прямым игнорированием, либо слепым копированием. «Каратэ начинается с поклонов». Раз поклонился — каратист, два поклонился и стал сэмпаем, три поклонился и радикулит заработал. «Заставь дурака богу молиться, он себе и лоб расшибет» — перефразируя: «Заставь каратиста кланяться, он себе и радикулит заработает». Что, впрочем, не означает, что автор каратистов за дураков держит. Он их еще в зале Кекусин-кай научился уважать, от греха подальше.
Но среди общего количества надуманных и натасканных неизвестно откуда обрывков чужой культуры иногда попадаются и вполне разумные и обоснованные вещи. К примеру, во многих восточных школах было не принято в зале скрещивать руки на груди, упирать их в бедра, складывать тем или иным образом, а также подпирать собой стенки. Блажь учителя? Давайте разберемся. Начав заниматься, ученик пытается на тренировке снять, скопировать движение с инструктора и переложить его на себя. Сложность «снятия формы» заключается в том, что человек воспринимает окружающий мир на двух уровнях: сознательном и подсознательном. Сознание это диалог, типа: «Что там еще такого любопытного нам сейчас покажут. О, классно, мне бы так. Как? Нога сюда, рука туда, другая нога, запутался в инструкторских ногах». То есть, основной минус такого восприятия в том, что оно не в состоянии схватить картину целостно, а выделяет ту или иную ее часть или перескакивает с одной точки фиксации на другую. А в приеме важна не только рука или нога, а каждая мелочь: дистанция, угол входа в атаку, положение корпуса и ног, сброс силы и так далее. Хорошая техника напоминает сложную боевую машину типа танка и эффективна только тогда, когда все в наличии.
Представляете, если на заводском конвейере «забудут» в процессе монтажа поставить одну гусеницу. Хорошо, если только одну, а то в редакции многих учеников, прием выглядит как танк, в башне которого забыли смонтировать зарядное устройство (читай «сброс силы»), или ходовую часть и пушку поставили на место, а броню забыли (читай «систему защиты»), либо гусеницы на колеса не надели (читай «ноги и передвижения»). Интегрировать все эти мелочи воедино способно подсознание, но оно зависит напрямую от тела, его положения, позы. Скрещенные на груди руки, ладони, упертые в бедра, все это замки, тем или иным образом блокирующие подсознание. Опора на стенку приводит точно к такому же результату, правда механизм здесь несколько иной. Если замки блокируют подсознание, то опора на что-либо усыпляет его. Общеизвестно, что мы спим тогда, когда ложимся. Степень же глубины такого сна обратно пропорциональна вертикальности опоры, чем горизонтальнее, тем глубже, или степени невыспанности данного конкретного субъекта.
Поэтому, дорогие ученики, если хотите эффективно учиться, не усложняйте себе жизнь, тем более, что такие рецепты действуют в любом спортзале и, даже больше, при любом процессе обучения. Кроме формы, ритуалы и обряды на Востоке включали в себя и определенные, также четко зафиксированные, переживания, которые обязан был испытывать участник такой церемонии. Если присутствуешь на утреннем приеме у императора или у влиятельного даймё, будь любезен испытывать непременно благоговейный восторг, если вызывает начальник, проникнись почтением до глубины души. Но мы люди русские, душу нам запрограммировать еще никому не удавалось, и одна из основных черт непостижимой русской души в том, что «мы любого начальника в душе матом посылаем» по выражению Мережковского.
Поэтому почтения до глубины души, плавно переходящего в благоговейный восторг, от наших учеников ждать не приходится, да, на мой взгляд, и не требуется. Тем более, что это прямиком приводит к одной из крайностей обучения, о которых было сказано выше. В мире существует и другое, прямо противоположное, положение вещей, когда учителя покупают за деньги на манер необходимой или желательной вещи. Но то, что все на земле продается и покупается, может быть и верно за океаном, однако весьма проблематично у нас, так как со стороны покупателя — народ мы бедный, хотя несомненно уже есть тенденции к улучшению ситуации (я имею ввиду замечательнейшую касту новых русских, которые уже сейчас купят что угодно и за какую угодно сумму), а со стороны продавца — за деньги душу в дело вкладывать не будешь. Максимум, на что можно рассчитывать, это добросовестное отношение, хотя подчас и это является в наши дни бесценным кладом. Однако, какое-то определенное отношение к учителю может помочь процессу обучения наряду с положением тела.
В русском языке существует очень точное слово, которое может охарактеризовать оптимальное отношение к человеку, который передает вам какое-то знание. Это уважение. Формы выражения этого чувства должны быть индивидуальны и соответствовать мировоззрению конкретного ученика. У нас все-таки не Восток, чтобы ритуалы для души устанавливать. К примеру, автор в свое время называл людей, у которых он хотел чему-нибудь научиться, по имени-отчеству вне зависимости от возраста инструктора (это, конечно, относилось к нашим с вами соотечественникам. Уважение к зарубежным учителям выражалось несколько по другому, ввиду отсутствия у последних пресловутого имени-отчества). Но, повторяю, это был чисто его, личный, прием установки необходимой для обучения дистанции, и чем более индивидуальным будет ваше выражение, тем лучше. О действенности такой позиции говорит то, что теперь у автора у самого немало учеников.
Зачем вообще люди приходят в спортзалы? Естественно научиться защищать себя, проще говоря, драться. Но для данной цели совсем не обязательно затрачивать столько времени и сил. Газовый баллончик в кармане или кусок водопроводной трубы в некотором смысле гораздо надежнее любых мордобойных ухищрений. Как говорил мне один знакомый, «с баллончиком спокойнее». Значит помимо тривиального мордобоя существуют еще какие-то причины, привлекающие людей на тренировки.
Среди работ по спортивной психологии, затрагивающих вопросы мотивировки занимающихся, я никогда не встречал один любопытный критерий, который может быть охарактеризован как «контроль». Между тем именно этот психологический параметр объясняет многие изменения, происходящие с людьми на пути боевого искусства, если, конечно, рассматривать боевые искусства как жизненный путь, а не как тривиальный мордобой. К чему вообще стремятся обыватели по жизни, распихивая локтями себе подобных, решая те или иные проблемы, пытаясь найти свое дело, своего спутника, свое место в жизни? Стремятся, естественно, к разным целям, но общее, на что надеются, это то, что когда найдут, достигнут, приобретут (от машины до доброты в характере), то после этого наконец-то расслабятся и отдохнут. Правда, покой так и не желает их находить, дела и проблемы появляются снова и снова, громоздясь друг на друга как волны в шторм, пока в один прекрасный момент очередной девятый вал не накрывает их с головой, после чего сердобольные родственники говорят на могиле: «Наконец-то он обрел покой». Такой подход явно не соответствует тем, кто выбрал путь боевого искусства как путь жизни.
Существует ценное мнение, которое автор сам в свое время принял за рабочую гипотезу, что «единственным способом обрести покой по-прежнему остается достижение контроля над Волей — абсолютная в своей отрешенности победа внутри самого себя. Так уж устроена жизнь на этой странной планете». (А. Сидерский «Третье открытие силы»). Но решаются подобные глобальные проблемы не сразу, одним махом, а долгим путем, ступенька за ступенькой, шаг за шагом. Основой для этого может стать любая дорога, любое ремесло или занятие. Поскольку мы с вами занимаемся боевым искусством, на его примере мы и рассмотрим, как подняться к вершинам контроля.
Вспомните, что этап ученика — это выставление формы движения. То есть ученик пытается заставить свое тело принимать те или иные положения, двигаться по тем или иным траекториям. А тело не слушается, у него не получается сделать то, что от него так настойчиво требуют. И даже не потому, что лениво или инертно, а потому, что человек «присутствует» в своем теле далеко не всегда и не везде или, в лучшем случае, не в полной мере. Наметанным инструкторским глазом можно определить, где и какие части тела у конкретного ученика не подчиняются контролю. Вот у того ноги плохо осознаны, тогда и получается у него «танк» без ходовой части. А этот никак воедино тело скомпоновать не может, поэтому и открыт у него «чайник», то есть без брони танк в бой идет. Третий все делает точно, форму выдерживает, но пустить в нужный момент мышечную волну в удар никак не получается. Так сказать, все на месте, порядок в танковых частях, но то ли ствол орудия заклинило, то ли вообще снаряды не подвезли и стрелять не может, а гусеницами давить не танк все-таки, человек, даже если на «шкафа» тянет.
Отсюда вывод, что цель этапа ученика, это достичь определенной степени осознания и контроля за собственным телом. Тело — это низший уровень разума, и как можно контролировать себя и свои эмоции в жизни, если в тепличной атмосфере зала человек элементарное движение сделать не в состоянии, в собственных руках-ногах путается на манер сороконожки, у которой спросили, как она ходить умудряется. Закончить можно с того же, с чего и начали: «Ищущий да обрящет». Более точно сказать невозможно.
Тип второй — бойцы.
«Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести но меч.»
Евангелие от Матфея. Стих 10:34.
По логике повествования именно с бойцами я общался в зале Кекусин-кай. Люди это, по большей части, серьезные. Костяк, становой хребет школы. Без «стенки» бойцов, в физическом или психологическом плане, любая школа рассыплется, как карточный домик. На тренировке такие люди заметны сразу, они выделяются из общей толпы не только накатанностью движений, но и собранностью, уверенностью в себе. Помыкавшись будучи учеником по залам и выбрав подходящую ему технику и инструктора, боец обретает своеобразную внутреннюю стабильность, резко контрастирующую с психологическим состоянием новичков. В спортзале бойцы сотрясанием воздуха, подобно ученикам, не занимаются. На этом этапе, обычно, знают, как и над чем работать. Подгонять и призывать к дисциплине их не нужно. Сами могут приструнить новичка.
Если в группе хотя бы 3-4 хороших бойца, осознающих свое положение, за общую рабочую атмосферу и дисциплину в зале можно не беспокоиться. Кроме рабочего настроя, бойцы создают в школе своеобразную атмосферу внутренней общности, единства, которого так не хватает большинству людей в наше разобщенное время. Впрочем, бойцы не обязательно тренируются только в одном месте. По спортзалам бойцы тоже ходят, но не искать более совершенную систему, а, чаще всего, попробовать свои силы. Если этап ученика — это этап выставления формы, то этап бойца — это ее наполнение. Техника к этому времени уже выставлена и отточена до вполне удовлетворительного уровня, и приходит пора применять ее в том, для чего она и предназначалась, то есть в схватке с противником.
Уже давно известно, что реальный бой — это столкновение, в первую очередь, характеров и, во вторую очередь, конкретных техник. Исходя из этого, основная черта характера, необходимая бойцу, на которую можно нанизывать остальные качества, это воля. В более узком прикладном варианте, это воля к победе. Боец меряется не тренировкой, а боем. По этой причине бойцы и ходят в чужие спортзалы. Настоящий боец интуитивно чувствует, что в собственном спортзале, где все так или иначе свои, настоящая критическая ситуация никогда не возникнет. Да и техника в одном спортзале скроена по одному шаблону, и узнать, что она стоит на самом деле, можно лишь тогда, когда противник пользуется другой системой работы.
Такие «гастролеры» в спортзале легко вычисляются по нескольким признакам. Во-первых, все действия уверенные, накатанные, культура движения у них, за редким исключением, на высоте. Во-вторых, на тренировке работают с ленцой, но не потому что не могут или не хотят, а берегут силы к финальным спаррингам. В-третьих, смотрят на то, что показывает инструктор, несколько отстраненно, а больше по сторонам, выбирая своего брата-бойца, с которым стоит поработать. А то придти в чужой спортзал и попасть в пару с новичком, который ничего не умеет и не знает, что за интерес. Вот в такой ситуации в чужом спортзале при встрече с незнакомой техникой и нужна воля как качество характера, позволяющее в бою биться до конца (желательно победного), не смотря ни на что.
Про реальную ситуацию на улице отдельно говорить нет необходимости. Там все те же параметры доведены до своего апогея. И место чужое, и с кем, как придется драться не понятно, и воля там гораздо нужнее, т.к. ставки выше. Но, похоже, энтузиастов, натягивающих вечером штаны посвободнее и отправляющихся на «практику» в темные подворотни, в наше время поубавилось. Зато как улицы, так и чужие спортзалы часто преподносят нам любопытные сюрпризы, в которых порой филигранная техника оказывается бессильной перед одним-двумя приемами. Просто этими приемами владел боец, а свою филигранность демонстрировал всего лишь хороший ученик. То, что у ученика выставлена форма техники, совсем не гарантирует, что он автоматически становится бойцом. Жизнь не обучение в институте, где достаточно просто «сдать» предмет, чтобы перейти на следующий курс. Чтобы техника стала боевой, нужно ее наполнить психологически, обеспечить чем-то, что делает ее грозным оружием, а не сотрясанием воздуха в прямом и переносном смысле. Что, впрочем, не означает, что техника вообще не нужна и бойцом можно стать только на внутреннем напоре.
Трудность в подготовке бойца состоит в том, что если ученика приходится учить форме движения, то бойцу необходимо формировать определенные черты характера. Это неизмеримо сложнее. Здесь на простом количестве отжиманий от пола далеко не уедешь. В старых школах это прививалось с помощью медитаций, психологической накачкой под соусом определенных идей. В наше время большинство школ такими проблемами себя не утруждают. Исключение составляет разве что Кекусин-кай с его духом истинного каратэ, да еще несколько стилей. Да и сколько ни накачивай ученика, приказать ему чувствовать волю к победе невозможно.
Можно заставить бегать, отжиматься до потери пульса, можно даже, когда ему явно надоедят предыдущие занятия, воззвать к достоинству истинного мужчины, пытаясь подогреть его эмоции, но если любого ученика можно рано или поздно заставить выполнить любую форму движения или приема, при условии, что он, естественно, ходит на тренировки, то боец должен сам почувствовать тягу к реальному бою, и без этого движения души все инструкторские потуги и воззвания в одно ухо войдут, а через другое выйдут, не оставив сколько-нибудь заметного следа. Итак, в формировании бойца участвуют две составляющие, одинаково необходимые друг другу: объективная и субъективная.
Объективная — это техника, т.е. удары и броски, финты, тактические хитрости и другие способы ведения боя. Субъективная — это воля, уверенность в себе и своей технике. Поддерживать баланс между этими составляющими не такая уж простая вещь, как может показаться с первого взгляда. Если обгоняет объективная часть, возникает ситуация, когда человек знает много, а на практике это не испытал. Чтобы быть уверенным в технике, необходимо, чтобы она оправдала себя в бою. Речь идет не об огромных количествах занимающихся, тешащих себя «чистым» знанием, не задаваясь проблемой того, насколько это знание реально, а о бойцах. Людях, которые хотят действительно что-то знать и уметь, и не только в рамках собственного спортзала.
Проверка техники дело тонкое, особенно для людей, которым свойственно в себе сомневаться. Не спешите сразу искать себе приключений на голову. Реальное знание обладает интересным свойством рано или поздно проявляться во внешнем мире, находить для себя точку приложения. Если события не подталкивать в спину, происходит это в то время, когда знание созревает и доходит до необходимой кондиции, и в этом случае вероятность успеха возрастает во много раз. Подчас одна удачная схватка дает мощный импульс для всего дальнейшего развития. Только не самоуспокаивайтесь, годами вспоминая о своих «исторических» победах. Иногда приходится терпеть и поражение, которое может заключаться не только в том, что вас послали в нокаут, но на более высоком уровне в том, что хоть по физиономии этому «товарищу» вы и заехали и даже с оттягом, но провести свою технику, свою коронку, которую вы так долго взращивали и тренировали, у вас не получилось. Не спешите отчаиваться в себе и в проделанной работе.
Бой дело непредсказуемое, зависящее от целого ряда причин, и, в первую очередь, от вашего внутреннего состояния. Может на работе неприятность, с женой или с девушкой поскандалили, да мало ли что влияет на состояние человека, даже если он этого не осознает. К тому же для боя мало не иметь «негатива» в эмоциональном плане, хорошо когда и определенный «позитив» во внутреннем настрое присутствует. Лучше всего такой позитив можно охарактеризовать словом «кураж». Тогда получается импровизировать, искать и находить все новые варианты использования знакомых приемов. Идешь домой после такого боя и, выпятив грудь, ощущаешь себя то ли мастером, то ли суперменом.
Правда через несколько дней или после следующей тренировки, запускаешь кимоно в угол и клянешься больше в зал ни ногой, так как такого тупого и беспросветного идиота как вы, свет еще не видывал, и положение ваше бесперспективное и безнадежное. Говоря другими словами, чувствуешь полнейший психологический «откат». Между этими состояниями и идет процесс обретения уверенности в себе и в своей технике. Хорошо чтобы он не заканчивался никогда, так как служит исходным импульсом для дальнейшего развития.
Часто говорят, что к бою необходимо быть готовым в любой момент, вне зависимости от состояния. Не отрицаю, но мы говорим не о схватке не на жизнь а на смерть, когда экспериментировать в принципе противопоказано, а об испытании на прочность и результативность новых навыков. Именно поэтому техника бойца высокой квалификации по своей структуре сложна и многомерна, в ней присутствуют как приемы, которые боец знает «на зубок», так и приемы, которые находятся на стадии испытания и отработки.
Если ситуация серьезная, «а нам нужна одна победа», и средства не играют сколько-нибудь значительной роли, понятно, что пользоваться нужно самым простым и проверенным. Но сколько можно жить на элементарном? Рано или поздно вам попадется противник, которого по дешевке не купишь, на мякине не проведешь и который сам знает всю простейшую базу боевого искусства не хуже вас, и с чем вы тогда останетесь, не имея в своем арсенале ничего, кроме, допустим, прямого удара ногой?
Существует и второй тип бойцов, у которых субъективная составляющая подготовки далеко обогнала объективную, говоря по простому, такой боец уверен в себе до мозга костей, бывает что и без соответствующей технической поддержки. Дело это хорошее, но до поры до времени. На противника такая уверенность действует подавляюще, даже гипнотизирует где-то, что дает существенное преимущество в ходе схватки. Вообще, когда совсем ничего не умеют, напирают в подавляющем большинстве случаев агрессивностью, и на этом пути можно, конечно, испугать и ошеломить ученика, но, при столкновении с бойцом, знающим цену себе и своей технике, участь такого драчуна будет печальной. Давно замечено, что чем больше из себя человек строит, тем меньше он на деле стоит. Выглядеть круто, обычно, стремятся ученики, либо недоучки.
Вообще, по некоторым психологическим исследованиям, страх и агрессия возникают у человека тогда, когда для контроля данной, конкретной ситуации у него не хватает сил. Боец же, как уже говорилось, знает себе цену, т.е. и технику освоил хорошо, и работать на ней может. При таком раскладе набивать свою стоимость дешевыми понтами надобности нет. К тому же бойцы, это люди с солидным опытом спаррингов, и чем больше опыт, тем больше человек усваивает простую до безобразия истину, что на силу всегда найдется большая сила, на технику более изощренная техника, и чем реальнее бой, тем больше в нем может быть неожиданностей и случайностей.
С учеником хоть своей, хоть чужой школы боец справится, а с другим бойцом все не так просто. Но это не означает, что среди бойцов не встречаются люди с повышенной агрессивностью. Встречаются и очень даже часто. Существует даже такой термин — «природный боец». Чаще всего это субъекты с высоким уровнем подсознательной агрессивности, для которой у них один выход: бой, спарринг. Но в этом случае агрессия проявляется именно в процессе поединка, а не до или после него, как у многих новичков.
Другой разговор, что потолок развития природных бойцов не слишком высок, и границу им ставит их собственная агрессивность. Техника есть, уверенности в себе хоть отбавляй. Если все это соединяется с хорошей физической формой, то что еще надо? Вот именно, что? Куда двигаться дальше, если и так все ясно и понятно. Коллекционировать свои победы над менее состоятельными противниками? Времена у нас этому не способствуют. Вся коллекция из рассказов будет состоять где, кому и как. Никакой поэзии.
Раньше, к примеру в Америке, с побежденного скальпы снимали. В Европе доспехи с собой уносили. А теперь? Пояс снять и на стенку повесить. Хорошая идея. На пояса, обычно, иероглифы школ нашивают. Приходишь в зал и прямиком, без всякой там дипломатии: «С кого тут у вас можно пояс снять, а то мне для коллекции не хватает.» Плохо то, что пояса не все носят. Что с боксера можно снять? Спортивные трусы? К тому же, сколько бы вы побед не одержали, жизнь штука динамичная, застоя не любит.
Техника либо прогрессирует у данного конкретного бойца, либо деградирует от самоудовлетворения и самодостаточности. Третьего не дано, велосипед устойчив только в движении, и нотка неуверенности в себе полезна самому крутому бойцу, т.к. дает импульс для дальнейшего развития. Если человек окончательно и бесповоротно самоуспокоился, то можно не сомневаться, что это до поры до времени, и жизнь исподволь готовит ему какую-то очередную неудобоваримую пакость, с которой он в скором времени и столкнется.
Но разве нет бойцов, которые уходили небитыми? Конечно есть, уходили вовремя, так сказать хлопали дверью прежде, чем их за нее выставляли. Если даже жизнь по одной ей известной причине замешкалась, и пакость запаздывает, то все равно впереди старость, а мимо нее еще никто проскочить не смог. Бойцы старятся, с годами теряя по крупицам свою былую форму. Некоторые гораздо быстрее обычных людей, т.к. сказывается изношенность организма напряженными тренировками. Другие, чей дух покрепче, держатся дольше, но редкие дотягивают до 40 лет, и дело не столько в возрасте, сколько в том, что работать на одной технике и в 20 и в 40 лет невозможно. Нужно перестраиваться, а гибкости и запаса свободы двигательной системы обычно не хватает. Если этика ученика строится по вертикальному принципу: ученик — учитель, то этика, важная для формирования бойца идет по горизонтали: боец — боец.
Другими словами это равенство, т.к. в бою равны все, вне зависимости от заслуг и регалий. Умение корректно вести себя в поединке вызывает уважение вне зависимости от того, кто кого переиграл и кто кому навешал по физиономии. Любопытно, что этика бойца негласно соблюдается в большинстве залов, не важно какой стиль там преподают. Исключение составляют бесконтактные стили. Апломба хоть отбавляй, а практики проверки своих навыков не хватает.
Первая и самая главная психологическая доминанта в плане этики, это сведение до минимума личного элемента в бою. Встречаются не Петя с Колей, а два бойца. Амбиции, стремление что-то кому-то доказать, в том числе и себе самому, обиды и другие эмоции здесь не уместны. В бою доказывать нечего, так как непобедимых не бывает, и чем раньше боец это поймет… тем реже он будет терпеть поражения, т.к. стремление всегда быть на высоте это, в своем роде, психологический зажим, тормозящий развитие. То же самое и с обидой, которая является другой стороной амбициозности и проявляется тогда, когда претензии быть кем-то тем или иным образом задеты. Не смотря на очевидную элементарность, исключить из схватки личный элемент не так просто. Мы все, по факту, клубки из различных комплексов и неоправданных надежд и стремлений, зато, если вам это удалось, все остальное из боевой этики не будет представлять для вас значительной сложности. Поскольку, борьба с собственным самомнением дело затяжное и долгое, а время не ждет, чтобы вас пореже задевали, существует хорошее правило, позволяющее избежать слишком сильных уронов вашего достоинства от некорректных действий противника.
Иногда действительно бывает по-человечески обидно, когда ты работаешь мягко, осторожно, аккуратно, а противник лупит со всей накопившейся дури. Тогда необходимо срочно включать в действие закон физики, имеющий свое значение и в боевом искусстве: «Действие равно противодействию». В этом нужно немного потренироваться. Зато потом вы будете «на автомате» отвечать соответствующем образом на каждое изменение обстановки. Увеличил скорость противник — получил такую же, усилил вложение — то же самое получил назад, и здесь уже никаких сантиментов не должно быть. Ищущий себе острых ощущений на голову да обретет их на ту самую голову, откуда данное желание исходило.
В бою есть еще одна тонкость, которую надо хорошо чувствовать. Умейте домысливать ситуацию и понимать, когда вас жалеют и не добивают. Не стоит после этого пользоваться моментом и навешивать более благородному, чем вы, противнику. На улице дело другое, не добил — сам виноват, получи все, что причитается. Но зал это все-таки не улица. К примеру, после броска вас зафиксировали на полу коленями, но не стали вкладывать в добивание вес всего корпуса, ломая вам ребра. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что со сломанными ребрами пинаться ногами с земли не представляется возможным.
Более яркий пример: в процессе схватки вас захватили за горло. После этого достаточно посильнее сжать пальцы и серьезная травма обеспечена, если не что-нибудь похуже. С другой стороны нужен определенный опыт, дающий возможность уловить тонкую грань между «не стал» и «не смог». Ведь то, что вас бросили, еще не основание для сдачи на милость победителя, и не один, и не два незадачливых бойца получили с земли ногами в пах и голову за самонадеянность, считая что удачный бросок сам по себе решает ситуацию в их пользу.
Бывают вообще анекдотичные случаи. Однажды я в свободном бою взял одного уникума на удушающий со спины. Люди, занимавшиеся дзю-до, знают, что уйти от такого приема практически невозможно. Не желая доводить до логического конца удушение, лишь чуточку прижал шею, фиксируя положение. «Уникум» дотянулся до моего бока своими пальцами и с полной и безапелляционной уверенностью заявил: «Сейчас я вам ребра вырву», хотя, исходя из моего опыта, максимум, на который он был способен в такой ситуации, это щекотка слабой степени. Впрочем парню так задурили голову, что устраивать с ним дебаты не хотелось. Позанимается, сам поймет, что к чему. Все знания и тонкости ведения максимально приближенного к реальному боя нельзя охватить в одной статье, даже больше, их нельзя преподать как некий свод правил на манер кодекса Буси-до. Это черный пояс можно купить в любом спортивном магазине, а осознание себя бойцом, подчас, стоит гораздо больше и валюта тут другая: тренировки, спарринги различной степени жесткости и сложности на протяжении такого срока, чтобы накопился достаточный для данного бойца личный опыт.
Необходимость постоянно тренироваться, держать себя в форме, неизбежно приводит к следующему результату: от контроля над телом, ученик, становясь бойцом, постепенно переходит к контролю повседневной жизни. Чтобы держать себя в высокой степени готовности, как физически, так и психологически, необходимо выкраивать время для тренировок, как в зале, так и дома, жить в определенном ритме. Даже полчаса утренней разминки становятся, подчас, непреодолимым препятствием на пути, не говоря уже о более длительных домашних тренировках в другое время. То передача вечером интересная, то на работу выходить пораньше, чем обычно, то на тренировке устал, то недоспал, то переел… Мало ли можно найти оснований для собственной лени.
«От нечего делать пьют только недалекие люди, умный человек всегда найдет причину». Что-что, а в плане самопотокания и самооправдания мы все на гениев тянем. Бывает, правда, и другой, более редкий вариант, когда занимающийся на голом энтузиазме буквально изматывает себя непосильными нагрузками и, когда организму надоедает подобное издевательство, тренировки прекращаются на долгий срок, такой, что весь накопленный багаж исчезает как роса под полуденным солнцем. Либо, если «энтузазизма» значительно больше, тело доходит до уровня истощения, и болезни перекрывают путь для дальнейшего развития. Обыденное существование, хотя многие этого не чувствуют, подчинено формальному ритму, который навязан нам внешним миром. Утром на работу, так как нужны деньги (соответствуют ли полученные вами деньги времени и силам, затраченным, чтобы их заработать). Вечером домой, так как жена хочет видеть мужа у себя под боком, а не неизвестно где, хотя, может быть в этом «неизвестно где» одни мужики и не капли спиртного. По воскресениям к друзьям с бутылкой, не придешь — обидятся, друзья ведь, да и расслабиться после рабочей недели жизненно необходимо. Про то, что на утро будет с головой после расслабления, в этот момент мы почему-то не думаем. И так год за годом, пока не обнаруживаем, что на работу уже не надо, так как подошла пенсия, жена превратилась в старуху, пить нельзя из-за цирроза печени, а ничего другого все равно не осталось.
Такой автоматизм напоминает в каком-то плане рабочую машину, если не учитывать то, что ни за одним механизмом так мало не ухаживают, как человек за самим собой. Начав методично тренироваться, человек создает в жизни «зону» контроля, где он сам определяет, что ему делать, сам контролирует и отвечает за результаты. Вокруг этой ниточки постепенно могут структурироваться и остальные направления, присутствующие в его микромире. К тому же, регулярные тренировки учат не сомоизнасилованию или самопотоканию, а контролю за процессом работы, постепенно приучая человека относиться так же к любой проблеме в жизни: не изматывать себя излишним напряжением по поводу и без оного и не откладывать все сложности на завтра по принципу «с понедельника возьмусь». Но для такого поворота в сторону осознания своего бытия необходима конкретная точка приложения сил, место, где можно опробовать новый характер взаимоотношений между собой и миром. И этой точкой может стать для вас боевое искусство, впрочем, как и любое другое дело, которое вас действительно интересует.
Тип третий — инструктор.
«Ибо сказываю вам, что никто из тех званных не вкусит моего ужина, ибо много званных, но мало избранных».
Евангелие от Луки. Стих 14:24.
Не удивляйтесь, инструктор это тоже одна из стадий обучения боевому искусству, наряду с учеником и бойцом, а не результат всего процесса движения. Инструктора в любом зале видно сразу. Вот он в центре, на виду у всех и у каждого. «Словно в степи сосна, словно в году весна». Важно прохаживается из угла в угол, пока другие пашут в поте лица. Распоряжается, что кому делать, как стоять, как дышать. То есть какие приемы и упражнения выполнять, в какой стойке, с каким дыхательным ритмом. Руководитель одним словом, руками водит, как впрочем и ногами, особенно во время демонстрации приемов. Хотя некоторые инструктора прекрасно обходятся и без этого, ограничиваясь подаваемыми вовремя командами, на манер строевых командиров. Естественно, знает все лучше всех, особенно в масштабе собственного зала, и с неповторимым апломбом изрекает любую истину, как бы тривиальна она не звучала.
Некоторые увлекаются и начинают учить каждого встречного поперечного и в остальной жизни, искренне считая, что если они могут хорошо делать одно дело, то «поймали бога за бороду» и знают лучше всех и все остальное. Иногда, в особо тяжелых случаях, совершенно теряют способность критически оценивать свои знания и способности и живут в угаре от собственной исключительности, пока жизнь, патологически не терпящая самовлюбленности, не расставит все на свои места. Если инструктор переживает такой крах и после этого не опускает руки, у него есть шанс вырасти в мастера. Число учеников в залах можно измерять сотнями, бойцов — десятками. Инструктора это «штучный» или «эксклюзивный» товар, и измеряются они единицами. Если в школе 3-4 хороших инструктора, то… можно восхититься мастером, который их вырастил.
Ученик — это этап выставления формы движения, приема. Боец — этап наполнения формы реальным содержанием. Инструктор — это осмысление формы, понимание закономерностей, по которым она построена. В принципе, можно ограничиться простым показом движений. Посмотрели внимательно, увидели? Эта нога здесь, эта рука там. Запомнили? Теперь сделали точно также. Можно преподавать и так, но объясните, чем тогда такой инструктор отличается от видеомагнитофона. Поставил кассету, нажал на пуск и смотри, запоминай, понимай. С магнитофоном даже удобнее как-то получается: устал, надоело — выключил. Можно и настоящего «магнитофонного» инструктора «выключить» прямо на тренировке, когда надоест со своими наставлениями, но вдруг потом не «включится».
В статье об учениках уже говорилось, что каждый человек индивидуален и неповторим, и любой прием нужно не просто копировать, а пропускать через себя, свое тело, психику. Исходя из этого, задача настоящего инструктора не просто показать, а направить ученика в процессе познания. Не подменить его по принципу: «посмотри на меня, думай обо мне, делай как я», а именно помочь, видоизменив форму, но оставив неприкосновенным смысл, эффективность, боевое наполнение. Многие люди допускают серьезную ошибку, считая что лучше преподает тот, кто эффективнее дерется. Спору нет, если инструктор может только языком молоть, то грош ему цена.
Нельзя перескакивать через ступени обучения. «Если мяса с ножа ты не ел ни куска, если руки сложа наблюдал свысока…» Не познавший на собственной шкуре соленый привкус реальности будет всю оставшуюся жизнь заниматься иллюзиями разной степени сложности, создавая свою собственную реальность, наподобие королевства Кривых Зеркал. Но для формирования инструктора синяков и шишек, даже полученных в большом количестве, мало.
Бывает, приходишь в школу, бойцы — любо дорого, гренадеры, один к одному, а инструктор среднего роста, вроде и статью не вышел. Но обращаются к нему все подчеркнуто уважительно, не смотря на то, что в бою явно превосходят. Эти незаурядные бойцы прекрасно понимают, что для того, чтобы расти и развиваться дальше, им нужны знания и интуиция этого человека. Инструктор — это уже не набитые кулаки, а голова и все, что в ней находится. Тренировки везде начинаются одинаково. Вот один инструктор в центре зала с головой, так сказать, вот рядком бойцы с кулаками, которые потихонечку почесываются, и ученики с любопытными физиономиями. Очень трудно не поддаться соблазну и всегда помнить, что «рядок» этот состоит из отдельных людей, каждый из которых, особенно для себя, представляет центр мироздания в миниатюре, как бы плохо при этом у него ни получалась техника. Представляете! Несколько десятков пупов вселенной в одной галактике зала, каждый из которых заслуживает индивидуального подхода и терпеть не может обезлички и уравниловки.
Отношения с конкретным учеником представляют из себя оборотную сторону того, о чем уже упоминалось в статье про учеников. Выставление правильной психологической дистанции дело тонкое и деликатное. И причина этого не в инструкторском апломбе и стремлении удовлетворить собственное самолюбие. Подпустишь к себе слишком близко, запанибрата, и перестанут учиться, прислушиваться, просто выполнять то, что необходимо. «Бардак» в зале и превращение тренировки в тусовку один из результатов такого отношения. Автор был свидетелем того, как однажды в зале строптивая особа улеглась посреди татами и не пожелала вставать, а инструктор бегал вокруг нее, пытаясь наставить на «путь истинный». Наверное этот инструктор был хорошим человеком, но, видимо, он немало потрудился над тем, чтобы его в собственном зале ни в грош не ставили. Кстати, потом эта мадам пришла и в мою группу, но только один раз…
С другой стороны, если переборщить, то можно превратить себя для учеников в подобие идола, а тренировку в род религиозной практики с массовым поклонением обожаемому, единственному и неповторимому учителю. Ученики при этом как-то затушевываются, пропадают на фоне учителя, который все больше смахивает то ли на икону, то ли на лубочную картинку. Театр одного актера с инструктором в главной роли можно считать открытым. Самое комичное наступает тогда, когда такие учителя пытаются перенести атмосферу зала за его пределы, требуя от всех почтения и преклонения перед собственной исключительностью и в обычной жизни. О стандартном результате таких попыток было сказано выше. (Вообще претензия быть мастером говорит в первую очередь о том, что мастером данный субъект ни в коей мере не является и скорее всего никогда не станет.) Так как люди все разные, и для каждого ученика нужна своя, оптимальная для него дистанция, становится понятным, что инструктора, который не является одновременно психологом, не ждут на пути значительные успехи.
Сложностей у хорошего инструктора хватает. Как организовать тренировку? Как распределить нагрузку? Какие подготовительные упражнения дать к конкретной технике? Как заново заинтересовать учеников уже знакомыми вещами? Вплоть до того, как расставить народ в зале, чтобы они на пятки друг другу не наступали, и когда форточку зимой открыть, чтобы не переохладились. Но все это, если можно так выразиться, технические сложности организации тренировочного процесса.
Учить конкретных учеников необходимо, но не достаточно. Это программа минимум, программа же максимум для инструктора — это создание коллектива на основе отдельных учеников и бойцов, обучающая атмосфера которого принимала бы в себя любого полезного человека и без вреда для себя выбрасывала бы того, кто учиться и тренироваться не желает. Тем более что спортивный коллектив не армия и не средневековый клан, раз войдя в который, выйти уже не представляется возможным. Текучка в спортзалах нормальное явление. Кто-то приходит, кто-то уходит. Лично по опыту автора, если в зале до 10% новичков, руководить ими можно без особых проблем, а если до 40-50%? Тут иногда такое чувство, как будто по скале лезешь или по лезвию бритвы идешь. Один неверный шаг и рабочая атмосфера сосредоточенности развалится как карточный домик.
Как сплотить коллектив из отдельных личностей? Эта проблема больше подходит для статьи по общественной психологии; автор не собирается отбирать хлеб у дипломированных специалистов, написавших не одну внушительную статью на данную тему, а тем более соревноваться с ними. Можно только затронуть некоторые аспекты чисто спортивного характера, которые имеют значение в зале. На физическом уровне этому могут помочь любые упражнения, исполняемые всеми в одном ритме. Совместные молитвы в церкви, как и строевая подготовка в армии одной из целей имеют именно со настройку людей. Впрочем, автор советует изобрести что-нибудь подинамичнее молитвы и поинтереснее строевой подготовки.
Хорошо действуют общие для всех упражнения, как общефизические, так и специальные. Общефизические не обязательно должны быть похожи на массовые отжимания от пола, которые больше напоминают опять-таки строевую подготовку на спортивный манер. Упражнение становится объединяющим тогда, когда люди, делая его, увлекаются какой-то общей целью. Как это сделать конкретно, можно оставить на фантазию и сообразительность инструктора. Специальные подразумевают задания на тему непосредственно рукопашного боя, где задействовано более двух человек. К сожалению, подавляющее большинство тренеров придерживаются мнения, что боевое искусство и единоборство это одно и то же, что значительно снижает вариативность и нестандартность свободной работы.
Кроме упражнений, в сплочении коллектива может оказать существенную помощь истина, сформулированная еще римлянами: «Разделяй и властвуй!». Не стоит упрекать автора статьи в макиавеллизме, не вникнув в суть дела. Эта статья начиналась с того, что люди, занимающиеся боевым искусством, делятся на 4 типа, из которых непосредственно на тренировках присутствуют 2: ученики и бойцы. Тогда почему бы не использовать это разделение, помогая, в самом простом варианте, бойцам осознать свою роль и ответственность в общем процессе обучения. Дисциплина в зале, работа по подтягиванию новичков и еще очень много других тренерских функций можно безо всякой опаски переложить на старших учеников. Люди любят, когда им оказывают доверие, и из кожи вон лезут, чтобы его оправдать. На общем же ходе работы это однозначно скажется положительно, что пойдет всем на пользу и, в первую очередь, начинающим ученикам, тем, которые действительно хотят заниматься, а не ваньку валять.
Этика инструктора — это этика ученика, поставленная с ног на голову и возведенная в n-ную степень. Не спешите хвататься за школьный учебник по математике, судорожно пытаясь вспомнить, как переворачивать на чертеже фигуры и возводить в степень числа. Все гораздо проще. Отношения ученика это вертикаль: ученик — учитель. Для инструктора эти отношения смотрятся с обратной стороны: учитель — ученик. Если учесть, что учеников много, то необходимо возвести сложность отношений в определенную степень. Теперь можете подставить свои исходные параметры в указанную формулу. Ничего не получилось? И не надо, т.к. жизнь не формула и n-ная степень дает качественный скачок.
Короче, инструктор — это ответственность за людей, которые приходят к нему в спортзал. Ответственность за все, что в нем происходит и может произойти. За любой конфликт, травму, как физическую, так и психологическую. Можно, естественно, обвинять во всем и учеников. Этот ленится, тот растяпа, этот чересчур усерден, тот слишком много о себе думает и т.д. и т.п. Если у мужика одна жена стерва, другая гадина, третья того же поля ягода, то может просто муж сволочь. К примеру: тренер учит, учит, а ученики никак научиться не могут. Тупые один к одному, хоть и стараются. Показывает инструктор движение, а у них не получается. Первый раз не получается, второй, третий…
Рон Хаббард, разрабатывая проблему обучения, определил, что первой причиной, по которой человек не может научиться, это непоследовательность обучения. Чем спихивать все на учеников, более продуктивно для самого инструктора подумать, какое подготовительное упражнение он выпустил из тренировочного процесса. Во всяком случае при такой постановке вопроса инструктор будет расти сам как профессионал, а не заниматься брюзжанием по поводу того, что ученики не соответствуют его уровню.
Стругацкие в романе «Понедельник начинается к субботу» упомянули, что в одной из лабораторий НИИЧАВО на примере 13 джинов определили, сколько зла может причинить обществу злобный, невежественный дурак. А если его еще и поставить тренировать людей, то, пожалуй, в НИИЧАВО джинов не хватило бы для эксперимента. Это не так безобидно, как может показаться на первый взгляд. В одном из залов автор был свидетелем того, как молодым пацанам без предварительной разминки и разогрева давали упражнения на жесткое скручивание позвоночника и сжимание его в прогибе назад. Не нужно иметь специальной квалификации, чтобы понять, что для большинства ребят проблемы со спиной после этого обеспечены, на что они, кстати, после тренировки и жаловались. Про такие мелочи как вредные навыки движения, привитые на основе неестественных динамик, говорить нет смысла. Хоть человек целым остался и то слава Богу или, там, инструктору.
У нас до сих пор, кажется, не понимают, что человек, который берется учить других людей, несет за это ответственность не только перед учениками, но и перед самим собой. Ответственность не заканчивается только моральным планом, а имеет и другие аспекты, в частности то, что в процессе обучения происходит перераспределение энергии от учителя к ученику, то есть потенциал одного постоянно понижается, а другого повышается. Нужно обладать мощной структурой на психологическом уровне, чтобы иметь возможность учить кого-то, не деградируя при этом самому. Чаще всего люди, искренне желающие преподавать свое знание, прямым ходом двигаются к собственному банкротству, по сравнению с которым потеря денег это полная ерунда. Прежде чем начинать учить, подумайте хотя бы о себе, если не можете заранее подумать о том, что принесет ваше знание другим.
Итак. Ученик учится контролировать свое собственное тело, боец повседневную жизнь. Инструктор должен научиться контролю над другими людьми. То же самое, что он проделал с самим собой, когда был учеником и бойцом, он должен проделать в масштабе своего зала. Но люди не марионетки, из которых можно лепить все, что душе угодно. Понять их желания и стремления, направить их в нужное русло, при этом так незаметно, чтобы они не почувствовали, что их как-то направляют и куда-то ведут, в этом вершина искусства контроля инструктора. И снова вернемся на шаг назад. Если вы не владеете своим телом, если в вашей жизни царит хаос, не оставляющий места для обычной, но регулярной тренировки, еще раз подумайте о том, стоит ли выходить на середину зала перед строем людей, которые доверяют вам самих себя.
Тип четвертый — мастер.
«Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа».
Евангелие от Иоанна. Стих 3:8.
Внешне мастер может выглядеть и как инструктор, и как боец, и, реже, даже как ученик, но только внешне. Мастер — это тайна. Попробуйте понять, преподает этот инструктор свою технику или ту, которой его обучили, на своей или приобретенной технике работает этот боец? Никто никогда не знает окончательно, кроме самого человека, да и он подчас не понимает до конца. Мастерство — это внутреннее состояние души, которое увидеть нельзя, особенно при первой встрече. На то, чтобы это почувствовать, даже при развитой интуиции, нужно время.
Самое интересное в этом феномене то, что многие мастера себя мастерами не осознают, и, естественно, подавляющее большинство людей, называющих себя мастерами, не являются ими ни в коей мере. Мастером просто назваться нельзя, стремиться быть им, особенно в глазах окружающих, бессмысленно. И совсем не имеет отношения к мастерству черный пояс, сколько не нашивай на нем полосок вдоль или поперек. Во многих современных школах есть даже степень в обучении: мастер, затем мастер-инструктор, большой мастер, но в этом случае мы говорим о разных вещах.
Мастер находится вне иерархии, в другой плоскости ко всем тем, кто приходит в спортзалы, тренируется в них или даже живет с редкими перерывами на сон или еду. Все дело в том, что мастерство это ТВОРЧЕСТВО. Выход за рамки уже известного всем, знакомого, привычного. Там, где все зафиксировано, раз и навсегда проверено, ясно и понятно, мастеру делать нечего. Учить технике может инструктор, драться боец, учиться ученик. Творит только мастер. Учеников можно увидеть где угодно и в любом количестве, бойцов повстречать в том или ином спортзале, даже к хорошему инструктору попасть, особенно если его поискать.
Мастера так просто не вычислишь, на полочку не поставишь, в папочку не подошьешь. Мастер так же отличается от ученика, бойца или инструктора, как евангелие от Марка, Матфея, Луки отличается от евангелия от Иоанна, то есть не укладывается в нормальные логические рамки повседневного мышления. Если количество учеников в залах измеряется сотнями, бойцы меряются десятками, а инструктора единицами, то следуя этой логике мастеров в залах… вообще нет. «Узок вход в царство небесное»! Парадокс, но это так. Мастер — ноль, ничто, т.к. мастер это не внешний, объективный процесс, который можно наблюдать и фиксировать. Мастер это внутреннее субъективное творение нового. Творчество не делается по заказу, творчеству нельзя научить, как нельзя повязать мастерский пояс. Это только в нашем советском прошлом на творчество выдавался мандат, типа членского билета союза писателей. Мастер по духу также отличается от мастера с соответствующим поясом, как мастер из «Мастера и Маргариты» Булгакова отличался от члена союза писателей.
Дать четкую характеристику мастеру в обычных терминах невозможно, формулу мастерства еще не вывел никто. Можно лишь наметить некоторые ориентиры, общее направление движения, которое уходит далеко за горизонт, ограничивающий пространство обыденным восприятием. Для такого описания больше подходят не определения, а притчи, вызывающие необходимые ассоциации — способ повествования, столь любимый на Востоке. Творчество — это момент спонтанного озарения, когда человек творит нечто до него неизвестное, окружающие видят результат этого процесса, но не сам процесс. Мы знаем стили, которые были изобретены мастерами, но по факту не имеем ни малейшего представления о том, когда и как это произошло. Не случайно, как видно, и Масутацу, и Уэсиба, и многие другие творили свои стили вдали от людей.
Если говорить строго, то именно в момент творчества, прозрения мастер становится действительно мастером. После этого он может выступать в роли ученика, который разучивает то, что сам изобрел, т.к. сотворить мало, этому еще надо научиться, бойца, работающего на ней, инструктора, обучающего своей технике, но собственно мастером он являлся только в тот момент, когда творил. Мастер подобен ледоколу, прокладывающему узкую полоску чистой воды, за которым караваном идут подобно судам сотни и тысячи последователей. Инструктора, бойцы, ученики расширяют эту полосу, внося свою лепту в процесс творения нового.
Со временем мастер умирает. Созданная им система продолжает по инерции двигаться дальше, пока импульс, заложенный в нее им, не исчерпывает себя. Тогда движение останавливается и фиксируется в определенных более-менее узких рамках. Это стандартный путь большинства школ боевого искусства. Из всей школы мастером в полном смысле этого слова является только основатель. Только он имеет дело с полем абсолютно неизведанного. Его последователям достаются лишь отдельные аспекты неизвестного. Если бы в школе появился второй мастер, равный по потенциалу первому, он пошел бы своей дорогой, проложил свою колею, хотя, иногда, он и выступает под прежней вывеской. По этой причине в традиционных школах мастера появляются редко. Школа означает рамки, созданные в свое время другим мастером, ограничения, которые надо либо превзойти, либо преодолеть.
Истинный мастер не сможет творить в чужих рамках, пусть даже самых оправданных и разумных. Творчество это свобода, это внутренний бунт против любых внешних границ, даже если при этом мастер какое-то время честно пытается соблюдать навязанные обстоятельствами правила игры. Бунт продолжается до тех пор, пока мастер не установит свои правила, соответствующие только ему, его мировоззрению, его взглядам и ощущениям, то есть проложит свою дорогу. В принципе мы все занимаемся творчеством. На стадии ученика творим свое тело, будучи бойцом творим характер, становясь инструктором творим тела и характеры других людей, но при этом процесс творчества проходит как бы фоном к основному процессу обучения. Для мастера творчество становится основной темой работы, его профессией, если можно применить это слово к такому тонкому явлению. При этом истинный мастер объединяет в себе, в своем творчестве все предыдущие уровни: ученика, бойца и инструктора.
Творить технику, обучать ей других, работать на ней и при этом учиться самому — все это единый динамический процесс, который никогда не кончается. Малейшая остановка в процессе творчества, и он перестает быть собственно мастером, он превращается лишь в инструктора, преподающего собственную технику, бойца, работающего на своей технике, ученика, который учится ей. Мастерство не имеет прошлого или будущего, мастерство только есть. Применяя образ, который мы уже использовали, мастер идет всегда вперед в неведомое. Стоит ему остановиться и обернуться лицом к своим последователям, ему останется лишь объяснять, помогать двигаться другим, рассказывать про пройденный им путь, идти же спиной вперед невозможно ни в физическом, ни в духовном плане. Человек в своей основе это структурирующее и созидающее начало во вселенной. Это его, если можно так выразиться, космическая функция. Созидание — это творение, сотворение, творчество.
Мастера, в принципе, можно рассматривать как высшее состояние человека, т.к. он, как уже говорилось, становится мастером тогда, когда творит. Боевое искусство же — это процесс разрушения. С этой целью оно создавалось, с этой целью развивалось веками. Пренебрежение этой простой истинной ведет к быстрой деградации. Удалив идею разрушения из боевого искусства, мы удаляем сам его дух и получаем пустую форму, может быть весьма привлекательную на вид, но совершенно бесполезную в любом практическом смысле, от сугубо утилитарного, вроде набить морду нахалу на улице, до, как ни странно, аспектов духовного развития. Такая «беззубая» версия так же далека от боевого искусства, как далек труп человека от самого человека. Кстати, труп разлагается с такой же скоростью, с какой деградируют стили, потерявшие реальное боевое наполнение своей техники. Если не обращать внимание на громкие слова и лозунги о непротивлении и ненасилии, а поглядеть на боевое искусство непредвзято, то мы вынуждены признать, что его сокровенный смысл в уничтожении себе подобного тем или иным способом. В образе мастера боевого искусства, в самой его основе, коренится противоречие, которое не присуще большинству других видов человеческой деятельности.
Вдумайтесь в эту парадоксальную фразу — «мастер боевого искусства». «Мастер» — это созидание, «боевое искусство» — разрушение. Переведя дословно, получается, что мастер боевого искусства должен заниматься созиданием и разрушением одновременно. Человек — созидающее начало. Когда он начинает заниматься совершенствованием разрушения, он вступает в противоречие со своей космической функцией, становится похожим на вирус в компьютере. Компьютер создан для структурирования информации, вирус же деструктурирует ее. Представьте вашу реакцию на вирус, будь вы программистом, и вы получите примерно реакцию «Творца» на совершенствование человеком систем разрушения. Программист терпит вирус, но до поры до времени, пока он не начнет приносить слишком много неудобств, затем запускает антивирусную программу. Оставим программистов «Творцу», а сами продолжим рассматривать данную проблему с точки зрения вируса, коими мы и являемся (если мы, конечно, мастера боевого искусства).
Ситуация практически безвыходная. Перестав творить, перестаешь быть мастером, Человеком в полном смысле этого слова. Перестав разрушать, возможно и остаешься мастером, но перестаешь быть мастером боевого искусства. Взамен можно стать философом от боевого искусства, танцором от боевого искусства, еще кем угодно, что душа пожелает. Тупик без сколько-нибудь приемлемого выхода. Не обращать на это внимания не получится, потому что кому много дано, с того много и спросится.
Творчество имеет космическое значение, творец несет ответственность за результаты своего труда. Ответственность гораздо более значительную, чем ответственность простого ремесленника, которым в принципе может считаться и ученик, и боец, и даже большинство инструкторов. Это противоречие можно было бы считать непреодолимым, если бы сама сущность судьбы не состояла в том, что весь путь человека — это путь тупиков, в которые жизнь с завидной регулярностью и постоянством вне зависимости от личных желаний загоняет каждого, кто по этой жизни идет. И в этом случае выбор невелик: либо человек сдается и со временем погибает, либо принимает брошенный вызов и тогда у него появляется небольшой шанс преодолеть этот тупик и развиваться дальше.
Можно ждать, когда жизнь бросит вам вызов, а можно самим бросить вызов жизни. «Нападающий имеет преимущество внезапности», хотя застать врасплох собственную судьбу… но чем черт не шутит, когда бог спит. Человек, желающий стать мастером боевого искусства, должен добровольно принять этот вызов и нести полную ответственность за все плоды своего творчества. Как он решит эту проблему — его личное дело, его тайна. Двух одинаковых решений быть не может, как не может быть двух одинаковых мастеров. Присмотритесь внимательнее к биографиям известных мастеров как прошлого, так и настоящего, и у всех вы найдете попытки решения этого ультиматума, отголоски напряженных внутренних поисков. Характеристика мастерства будет неполной, если не коснуться еще одной стороны процесса творчества: его неконтролируемости и непредсказуемости даже для самого творца. Психологи давно установили, что во всяком творчестве присутствует некий качественный скачок, который не укладывается в рамки обычной логики. Идет себе процесс мышления, идет своей дорогой, обрабатывает разнообразный фактический материал, делает вполне логические выводы, потихонечку заходит в тупик, потом… раз и что-то срабатывает, выстраивая весь материал в совершенно другом свете и на другом уровне. Где и как это «срабатывает» неизвестно. То ли в подсознании, то ли в надсознании, то ли ангел нашептал, то ли черт набормотал. Но интересно не то, где это происходило, а то, что сознание отмечает этот момент лишь как неконтролируемый сбой логического процесса.
Мастер одного озарения явление не такое уж и редкое. Всех нас хоть раз в жизни посещают стоящие идеи. Но для настоящего мастера такие посещения становятся, при всей их непредсказуемости, правилом. Значит мастер в своем наивысшем проявлении все-таки каким-то образом умеет контролировать процесс творения, при этом сам может не осознавать механизмы такого контроля. Возможно они, как и озарения, находятся за гранью обыденного сознания с его стандартной логикой. Важен результат: если ученик — это контроль тела, боец — контроль обыденной жизни, инструктор — контроль других людей, то мастер это контроль за внесознательной частью психики, контроль за тем, что в принципе контролировать невозможно. По этой же причине в жизни настоящего мастера не бывает неконтролируемых случайностей. Мастер отвечает за все, вплоть до того, на что нормальный человек разведет руками и скажет: «Ну а я-то здесь при чем?»
Как автор и предупреждал читателя, мастерство основано на парадоксе, «то чего на белом свете вообще не может быть», пользуясь сказочной терминологией. Впрочем, мы вторгаемся в сферы, о которых любознательный читатель больше узнает из книг, относимых к разряду мистики, к примеру, из произведений того же Карлоса Кастанеды. Хотя вряд ли вычитанное знание может помочь в таком деликатном вопросе. Это надо пережить. Остается добавить только то, что вся информация, заключенная в четырех статьях, это личные впечатления автора, никоим образом не претендующие на серьезную объективность. Скорее это индивидуальный, субъективный подход к реальности боевого искусства